Фашисты подходили к Брюховецкой. Глухая артиллерийская канонада уже звучала в 10-15 километрах от станицы. По Краснодарскому шоссе шли толпы беженцев, надрывно гудели автомашины, скрипели телеги. Вместе с другими хозяйствами начал эвакуацию и Брюховецкий пенькозавод. Инженер завода Ревекка Ильинична Сальман после окончания погрузки оборудования поспешила домой. Надо было собрать в дорогу семью; мать, сестру Асю и четырехлетнюю дочку Танечку. 

Через час Ревекка Ильинична распрощалась со своими родными (они должны были с другими станичниками добираться до Краснодара- и заводским поездом уехала в далекий тыл. А через час в станицу ворвался передовой отряд гитлеровцев, и семья Сальман, не успев эвакуироваться, осталась в Брюховецкой.

Наталья Григорьевна Дудник в те тяжелые дни жила по улице имени Гоголя. Её дом стоял рядом с домом Сальман. Она была дружна с матерью Ревекки Ильиничны, с ее сестрой Асей, приехавшими сюда в сорок первом из Ленинграда. Наталья Григорьевна очень любила маленькую Танечку и была привязана к ней всем сердцем.

Немцы принесли с собой «новый порядок»-бесконечные облавы, расстрелы и грабежи. Кто -то донес фашистам на семью Сальман. Наталья Григорьевна видела надменные улыбки полицаев, слышала насмешливые и циничные слова: «Ну, что, попались, евреи».

Семью Сальман увезли в Тимашевскую и поместили в тюрьму, которая охранялась русскими полицейскими. Мать и Асю фашисты каждое утро увозили на изнурительные работы. Когда за узниками со скрипом захлопывалась дверь, открывались водопроводные краны, и по трубам в камеру набегала вода. Оставшись одна в этом темном сыром помещении, Танечка смотрела на злобно шипящую струю, бьющую из стены, забиралась на топчан и, стоя по колено в холодной воде, тихонько плакала…

Мысль о том, что семью Сальман могут расстрелять в любую минуту, не покидала Наталью Григорьевну. Женщина, конечно, понимала, что спасти арестованных она вряд ли сможет. А вот Танечку… что, если фашисты отдадут ей девочку на воспитание. Эта мысль, совершенно случайно зародившись в ее голове, теперь уже не давала покоя. И вот однажды Наталья Григорьевна сказала матери: «Схожу в станицу. Может, отдадут мне девочку».

Атаман Тимашевска и слушать не захотел Наталью Григорьевну,

- Гестапо евреями занимается. Поняла? Иди туда.

 И Наталья Григорьевна пошла. Дождалась своей очереди, попала в кабинет к немецкому офицеру. Нетерпеливо выслушав женщину, фашист сказал на своем языке: «Девочка-еврейка!» Переводчица, сидевшая за другим столом, перевела.

-Причем тут еврейка, -торопливо заговорила Наталья Григорьевна. -Ведь она ребенок. Она еще совсем маленькая. Я возьму ее к себе, воспитаю. Фашист зло сверкнул глазами. -Нет, нет! Девочка-еврейка! Сказав это, он вышел в смежную комнату, и Наталья Григорьевна, поняв, что в просьбе ей отказывают, повернула испуганное лицо к переводчице.

–Вы же, наверное, мать! –сказала она со слезами на глазах. - Помогите мне спасти девочку. Умоляю вас!

Что -то изменилось в лице переводчицы, и она произнесла тихим и каким-то надтреснувшим голосом: -Чем я помогу тебе? Завтра их всех расстреляют… -потом еще тише добавила: -Сходи к атаману. Он доступ в тюрьму имеет, да и молодчики его там на страже.

Дудник опять пошла к атаману. Она упала к его ногам и плакала и молила его помочь. И атаман коротко бросил: «Встань!»

Атаман сел за стол и стал писать записку. Что думал он в те минуты? Может, о своем будущем, о возможной расплате. А быть может, какие-то неизвестные нам чувства или причины заставили его совершить такой шаг. Только атаман разрешил Наталье Григорьевне и свидание с семьей Сальман, и взять на воспитание девочку.

Дудник пришла в тюрьму на свидание. Она смотрела на больную и избитую гестаповцами Асю, на высохшую от недоедания мать Ревекки Ильиничны, на бледную Танечку. Наконец Ася, с трудом разжимая запекшиеся и разбитые в кровь губы, сказала: «Иди к тете Наташе, Танечка! С этого дня –она твоя мама». –А моя мама? –спросила девочка. –У тебя, Танечка теперь две мамы: мама Рива и мама Наташа.

Свидание закончилось. Наталья Григорьевна и Таня отправились в Брюховецкую. Домой они пришли на рассвете. А в Тимашевске этим же утром фашисты расстреляли Асю и ее мать.

Война гремела вдалеке от Брюховецкой. Наши войска били врага уже в его логове. Полтора года прожила Танечка у Натальи Григорьевны. Женщина привыкла к ней и еще крепче полюбила. Н.Г.Дудник казалось, что нет на свете таких сил, которые смогли бы ее разлучить с девочкой.  Однако сердце говорило другое: «Нет, приедет мать. Её настоящая. Она увезет Танечку».

Однажды это случилось так неожиданно, дверь отварилась и в комнату вошла Ревекка Ильинична. -Мама! Мамочка! -бросилась к ней Таня.

–Моя родная …шептала, обнимая Танечку Ревекка Ильинична. Наталья Григорьевна стояла в стороне, до боли кусая губы и улыбалась как –то грустно и в тоже время счастливо. Потом они втроем разговаривали о предстоящем отъезде.

- Я без мамы Наташи не поеду, -совсем по-взрослому сказала Танечка.

-Как же быть? -растеряно улыбалась Ревекка Ильинична, а потом вдруг сказала: -Знаете, что, Наталья Григорьевна, поедемте с нами.

-Чего же мне, -проговорила она, -в далекие края подаваться? Здесь я выросла, здесь жизнь прожила, здесь дом мой.  

Шло время. Наталья Григорьевна не раз ездила в гости к Танечке и Ревекке Ильиничне. Когда девочка тяжело заболела, Наталья Григорьевна почти месяц провела у ее кровати. Едва Танечка пришла в себя, первыми ее словами были: «Здравствуй, мама Наташа!»

Танечка стала взрослой, окончила факультет иностранных языков Ленинградского университета, вышла замуж. Года три назад Ревека Ильинична и Танечка приезжали в гости к Наталье Григорьевне. Сколько было разговоров, воспоминаний… А когда наступил час расставания, Танечка обратилась к Н.Г.Дудник: -Мама Наташа, поехали с нами.

-Спасибо, доченька. Но я уж в станице своей век доживать буду. Привыкла к Кубани, скучно мне без нее будет…

Как и прежде, в дом Дудник приходят от Танечки письма. Наталья Григорьевна взволнованно вскрывает конверты, внимательно вчитывается в строки, написанные знакомым почерком. А письма, как и много лет назад, начинаются такими знакомыми и такими дорогими словами: «Здравствуйте, милая мама Наташа!»

Вячеслав Смеюха. Февраль 1975 год.

От музея. Этот волнительный рассказ о подвиге простой женщины из станицы Брюховецкой был напечатан в одном из февральских номеров газеты «Правда колхозника» в 1975 году. Много лет прошло с тех пор. Но как хочется узнать о том, как сложилась судьба мамы Наташи и Танечки. Если кому - то из читателей известна эта история и знали героев рассказа, лично просим откликнуться.